..: Всегда не вовремя :..

воскресенье, 15 сентября 2013

16:12

Akira Nortern

Обстоятельства переменчивы, принципы - никогда (с)

Дождик все-таки пошел. Не вчера правда, сегодня с утра поливает. Аж противно, но хорошее, как известно, всегда заканчивается.
А еще... думаете, я ночью спать пошел? Угу, пошел. Но не дошел. Господа музы как всегда не вовремя и не в тему. Нет, я не в обиде. Обидишься на них, как же. Потом ж не вернутся хрен знает сколько. Вот только хотелось бы все-таки днем этим заниматься, а не когда глаза слипаются. И, самое странное, утром на свежую голову даже не фейспалмил и не задумывался на тему того, под какой травой или грибами я это писал. А ведь это часто бывает после того, как господа музы сами не спят и мне не дают.

Собственно, со своей любовью все объяснять и обосновывать,
давно хотел объяснить мотивы нашего ролевого Акети.
Ну не способен этот человек любить, на мой взгляд.
Не умеет, не хочет, презирает - не важно. Главное, что не способен!
Но у всего должно быть объяснение, да.

Зимнее солнце холодное, но из-за белого покрывала, которым природа бережно окутала землю, оно невыносимо яркое. А еще очень наглое – так и норовит пустить свои любопытные лучики под занавеску, подглядеть, что творится в доме.
Собственно, это-то и разбудило Мицухидэ. Попробуй, поспи, когда солнце в глаза лезет, зараза утренняя!
Кейдзи еще спал – ему повезло лежать так, чтоб лицо оставалось в тени, и лазутчики небесного «будильника» до него еще не добрались. Акети осторожно выбрался из кольца каждую ночь не отпускающих его теплых рук и сел на постели. Зябко повел плечами – все-таки зима и в доме под утро тоже не жарко. Чтобы согреться, нужно встать и одеться. Да и вообще пора бы уже. И Мицухидэ встал бы, не упади его взгляд на спящего Кейдзи. Беловолосый маньяк чаще всего просыпался раньше сожителя, что не могло не радовать, ибо помогало избежать лишних объятий. Не то, чтобы это совсем не нравилось, просто Мицухидэ так и не смог привыкнуть к ним.
Взгляд серых глаз скользнул по умиротворенному лицу Маэды, чуть задержался на хранящих легкую улыбку губах, на немного подрагивающих ресницах. Кейдзи всегда улыбался, даже во сне. Мицухидэ никогда не знал, что снится миротворцу, но, судя по улыбке, – явно не кровавые дожди, не горы трупов, не Ода-ко, не Правый Глаз, не горящий Хонно-дзи, чтоб его трижды, не… да не важно! Главное, что Маэде явно не снится то, что каждую ночь видит Акети.
Мицухидэ поймал себя на мысли, что сейчас Кейдзи беззащитен как никогда и чтобы убить его сейчас даже Сакурамаи не нужен, но… Думаете, он не пытался? Ошибаетесь. Пытался и не раз, и не два. И каждый раз либо останавливал удар, либо отводил его в сторону. Что-то не давало завершить начатое, но вот что?
Сам для себя, да и для удивляющегося каждый раз миротворца Акети мотивировал это тем, что нет ничего приятного в убийстве идиота и старался не задумываться на эту тему. Потому как, стоит копнуть поглубже, и это объяснение разлетится в прах. Начать с того, что Маэда при всей своей наивности далеко не идиот и… Не думать, кому сказано!
Длинные темные пряди разметались по постели, давая сходство не то с плащом, не то со сложенными крыльями (хотя, если так, то почему темные?). Кстати о них. Каждое утро возникает один и тот же вопрос, как эти две шикарные гривы умудряются не перепутываться за ночь между собой? Случись так, и зрелище получится весьма забавным.
Мицухидэ зябко обхватил себя за плечи и чуть усмехнулся. Кейдзи часто обнимает его. Бережно прижимает к своей широкой груди, заставляя чувствовать себя маленьким, едва ли не хрупким. Каждую ночь они настолько близко, что их разделяет только тонкий слой ткани и… ничего. С Нобунага-ко было по-другому. Он бы давно взял… Хм, собственно, он и брал, как он считал, принадлежащее ему по праву. Грубо, собственнически, как и подобает хозяину. Ведь слух «у Оды Нобунаги три жены» не на пустом месте родился.
Впрочем, Мицухидэ не видел во всем этом ничего особенного. Естественные потребности есть у каждого (да и сам он не исключение), а то, что оба мужчины… И что? Кого это удивляло в последний раз? Вот именно.
А Кейдзи странный. Не такой. Он хоть и произнес однажды это «и все-таки ты мой», и Дракону с несвойственной для себя серьезностью велел даже близко не подходить, но ни разу даже не намекнул на вышесказанную близость. Лишь обнимал и говорил, что хочет быть только с ним, с Мицухидэ. И ведь не просто говорил, потому что Акети точно знал, что единственная особа женского пола, с которой этот любимец всей прекрасной половины Каги в теперь виделся – это Маэда Мацу. И кто из них после этого ненормальный? Чего этот борец за добро и справедливость вообще нашел в циничном и кровожадном маньяке?
Мицухидэ вздохнул и, отведя с лица щекочущую белую прядь, вновь посмотрел на спящего. Взгляд снова задержался на улыбке. На нижней губе миротворца виднелась тонкая синяя полоска – краска, которая обычно покрывала губы маньяка. Судя по всему, последствия очередного поцелуя. Кейдзи вообще часто целовал его, даже несмотря на отсутствие взаимности. Акети не ответил ни разу, однако и отталкивал все реже, а в последнее время и вовсе перестал. Почему? Хороший вопрос.
Маэда всегда был слишком осторожен, слишком нежен с ним, словно боялся сломать. Ха! Как будто после всего, что с ним было, беловолосую Смерть еще может хоть что-то сломать. Сломать – нет, а вот поколебать уверенность…
Этого никто никогда не увидит, но Мицухидэ терялся во время каждого поцелуя. Просто-напросто не знал, что ему делать. А вдобавок ко всему вспоминалось еще и то, что Кейдзи был первым и единственным, кто протянул ему руку, кто не тыкал носом в маньяческую натуру и «заслуги» прошлого. Во взгляде Дракона, например, читалась насмешка и ехидство, взгляд юного писателя не скрывал искренней ненависти (не факт, что существует любовь с первого взгляда, а вот существование ненависти с первого взгляда эти двое доказали давно), Правый Глаз оставался холоден, но скорее всего разделял чувства своего протеже (или кто там они друг другу?). И это не удивительно, ибо не с его характером хорошо относиться к таким, как Акети. И Мицухидэ это казалось естественным. Все правильно, его и должны ненавидеть или бояться.
А вот Кейдзи не ненавидел и не боялся. Он смотрел спокойно, словно жил под одной крышей не с тем, к кому фраза «руки по локоть в крови» не может быть применена в силу своей чрезмерной мягкости, а с обычным человеком. Принимал Мицухидэ тем, кто он есть, хоть порой и предпринимал попытки изменить его, рассеять тьму в душе. Бесполезно, но все же.

«– Ты меня и таким устраиваешь… Если не думать о тех трупах.
– Вот и не думай. Им уже ничего не грозит»

Акети вновь зябко передернул плечами. Холодно, нужно вставать. Вот только глядя на спящего миротворца, совсем не хочется шевелиться. Да пошло оно все к черту, в самом деле!
Ухмыльнувшись, Мицухиде вновь лег на футон и, тихонько придвинувшись, осторожно, чтобы не разбудить устроил голову на плече миротворца. Сразу стало гораздо теплее и как-то… уютнее, что ли.
Любит ли он этого балбеса, борца за мир во всем мире Маэду Кейдзи? Вряд ли. Бред все это, ибо любви не существует. Это всего лишь человеческий самообман, за который глупые люди так отчаянно цепляются, чтобы доказать себе, что они хоть чего-то в этой жизни стоят. Просто Кейдзи… это Кейдзи! Единственный человек в этом мире, которому он, Мицухидэ нужен, а его объятия – единственное место, куда всегда можно вернуться. Это ли не важно, когда в этом мире ты теперь лишен всего? Да, хоть вслух это никогда и не прозвучит, в этом есть смысл и своя логика. А бредни про любовь оставьте наивным девочкам да сочиняющим красивые сказки мастерам кисти.